Приходится щурить глаза, чтобы любвеобильное солнце позволило разглядеть маленькие, разных цветов паруса, живущие собственной...
- Ай! – в щеку ударил холод. - Что ты!?... Где ты взяла такие холодные руки?
Она одна из немногих кто может так улыбаться глазами: прицельно, лучисто, и мысли прижимаются к затылку.
- Зелененькую? – двумя пальцами она держала за крышку небольшую бутылку с пузырьками на стенках, от которой веяло холодом. На этикетке еще остались следы льда, а сама бутылка у своего горлышка нежно хранила отпечаток мягких пальцев, которые я до сих пор чувствую небольшим жжением на щеке. – Там есть еще желтая, - она кивнула на автомат, охранявший каменные, уводящие на оживленную дорогу, ступеньки. – Но я за ней не пойду)
- Ты предоставляешь мне выбор, которого у меня нет. – Я сполз спиной по большому гладкому камню и положил на него голову. С мокрых волос время от времени скатывались капли и щекотно били мне по носу. Жара.
Брови ее приняли серьезное выражение.
- Думаешь, я не в состоянии открыть какую-то бутылку? И это в ко... Смотри!!) – звонкий голос взвился вверх над пустующим пляжем и завис, постепенно растворяясь в соленом и влажном воздухе. Детская радость заиграла на ее лице, и тут же она бросилась копаться в сумочке. Моя рука оставалась реять над землей, протянутая некогда в роли открывалки к бутылке, которая теперь лежала, брошенная, у ее босоножек, униженная и лишенная девственной чистоты, плотно облепленная песчинками. Приподняв голову, глазами я искал на горизонте виновника, что заставил шуршать и звякать недра дамской сумочки. По-прежнему солнце давило на глаза, и сложно было всматриваться в слегка седую...
- Мм!! – где-то я это уже чувствовал, дрожь пробежала от щеки через шею в плечи, заставив их снова подпрыгнуть. – Рука у тебя все такая же холодная.
- Не туда). Вон, смотри. – В руках она держала блокнот с белой шелковой ленточкой, свисавшей из переплета, и карандаш. Ленточка была неподвижна, ветер ее не трогал, да и вообще ветра не было, но по коленям время от времени пробегал приятный холодок. Судя по всему, скоро на странице блокнота должны были ожить щенок и море, шипеть волны и резвиться тени.
Улыбка не оставляла ее губ. Взглядом исподлобья она стреляла в актеров на импровизированной сцене, и из-под карандаша появлялись всё новые линии, дополняющие предыдущие, придающие настроение, заставляющие бегать и этого, только что родившегося на белом фоне, щенка.
Волны как на ладонях качали небольшой оранжевый мячик, выкатывая его на берег и тут же забирая его с собой. Пса это сильно раззадоривало. Вывалив язык, он прыгал невпопад из стороны в сторону, пробуя по-разному подобраться к мячу, набирался храбрости, наскакивал на волну, лаял на нее, но промочив лапы скулил и отступал. Море дразнило его.
- Я только набросок сделаю. – Сказала она, не отводя глаз от игроков, и погладила меня по животу. – Еще пару… пару минут.
Какая она красивая. Живая, лучистая. Что-то есть в ее сосредоточенности чарующее. Она – свет.
Так хорошо здесь. Я слышу волны, слышу как карандаш слушается ее руки, в воздухе висит звонкое, но далекое «смотри!», слышу…
- Ай!! Ну хватит! – опять холод по щеке. Открываю глаза. Тяжело сфокусироваться – что-то прижато к лицу… Что-то… Ванна? Надо мной тихо хрипит пересохшим горлом кран. Я лежу по шею в воде, робко гладится о живот мочалка. Колени уже начинают мерзнуть. Надо выходить.
Сон. А я, кажется, уже влюбился.
Прижимаю щеку к ванной. Закрываю глаза.
- Коснись меня еще раз…